1

Жара лилась, что кипяток.
Над степью полыхало солнце.
Я взял нехитрый свой паек
И в путь ушел — куда придется.

Я шел и шел, пока жара
Меня совсем не доконала.
Я вспомнил: Галичья гора!
Вот мне чего недоставало.

И я свернул туда, стянув
На голове мою повязку, —
В неопалимую страну,
В неувядаемую сказку.

В последний раз передо мной
Степное солнце полыхнуло —
И чистой свежести лесной
Душа восторженно вдохнула...

2

Меня уводит Дубикова Маша
В дубраву у подножия горы.
И пусть случайна эта встреча наша, —
Есть что-то в ней от золотой поры.

Я говорю ей: «Маша! Вам не скучно
Вдыхать всю жизнь вот этот аромат,
Жить с этою дубравой неразлучно,
Не ведать про металл и сопромат?

Гербарии — а их за тридцать тысяч! —
Разглядывать, как лучшие панно,
И, в лепестки курносым носом тычась,
Почти забыть про танцы и кино?»

«Ах, не скажите! — Маша отвечает. —
Здесь те же танцы, только в моде — вальс.
А майский жук во мне души не чает
И пишет стансы, шустрый, вроде вас.

Есть у него заветная тетрадка —
Карманный, аккуратненький формат...»
Так мы идем, — поэт и лаборантка, —
Чтоб инженер забыл про сопромат.

И вот сюда, от всякого изъяну
И чтоб мозги от суши излечить,
Пришел на «Хризантемову поляну» —
Забыться, повздыхать и погрустить...

Вдруг соловьи, как будто сговорились,
Защелкали на тысячу ладов.
Среди солистов трое отличились —
Те, у кого счастливая любовь.

А соловьям вослед — иные птахи,
Да так, что травы встали на носки!
И май несет им новые рубахи.
«Вот видите, мне тут не до тоски, —

Сказала Маша. — Впрочем, приходите,
Когда птенцы все будут на порху...»
И солнце улыбнулось ей в зените.
И шла она, вся в солнечном пуху...

3

И по крутому северному склону
Сошел я чуть заметною тропой —
Туда, где к торопящемуся Дону
Пришла семья лосей на водопой.

Я вглубь вошел — и ласковые струи
Меня обняли крепко и легко,
Как солнечные милой поцелуи,
Когда была она недалеко.

И, оценив лишь теплую прохладу,
Скольжение в ней рыбок золотых,
Я понял рай как высшую награду
Адаму с Евой в рощах неземных.

Когда б земля была как заповедник
И в мире заповедном — тишина,
То не было б и дней ее последних,
Которыми грозится ей война...