Раннею осенью ехать в Донское
Мне со знакомым пришлось лесником.
Брезжило утро, совсем на баское.
Вдруг заненастилось. Лошадь шажком
Перебирала. Небесной водицей
Вскоре наполнилась вся колея.
Мы попромокли. Нахохленной птицей
Жался к соломе натрушенной я.
Всю рассказал мне историю жизни
Немолодой компанейский лесник.
«Так вот и служим родимой Отчизне», —
Он заключил и надолго поник.
Из невеселого, в общем, рассказа
Вывод я сделал: везло мужику!
Благополучно женился два раза,
Много зверей повидал на веку.
Жил на кордоне, пока указанье
К селам прибиться ему не пришло.
Знает и труд, и тариф наказаний,
Ведывал город и любит село.
Мы подъезжали. За серой стеною
Мги — увидалось лесничество мне.
«Вот и приехали. Ваше Донское,—
Молвил возница, — чуть-чуть в стороне».
Влагу обив со своих балахонов,
Я и лесник в помещенье вошли.
Печь полыхала. «Явился, Миронов?» —
Голос раздался как из-под земли.
Низкий, приземистый старший лесничий
Руку трясет моему леснику.
«Да уж заявишься, если приспичит, —
Молвил мой спутник. — Подай огоньку.
Весь коробок отсырел в непогоде».
Спичка затеплилась. Сизый дымок
Там, где лесник мой каракули водит,
Стол и пространство над ним заволок.
«Дуб — складометров четыреста двадцать».
Метел же — тысяча», — слышу цифирь.
Собственно, ехал я лишь разгуляться.
«Что мне селенье?» — я тут же решил.
Да и в ботинках пройдешь ли далече,
Весь перемажешься, ровно тот бес.
Взяв на конюшне кошелку покрепче,
Я углубился в заливистый лес.
Боже мой правый! Такого обилия
Свежих маслят я еще не видал.
Словно пожаром сюда их прибило!
Вмиг я плетенку свою накидал.
И не прошло, вероятно, и часа,
Я уж к телеге добычу принес.
«А твой возница-то, — слышу, — подрался..
Нос раскровавил мне, этакий пес...»
Я оглянулся. Возился с упряжкой
Старший лесничий. «За что это он?»
«Да все не может смириться с пропажей, —•
Что с его бывшею женкой сойдён..
Все зарекается: ездить не стану,
Ты, мол, отчет принимай на дому.
Как, мол, приедет, увидит Татьяну,
Так и вертается ревность к нему!»
Тут я припомнил сидевшее нечто
В дальнем углу за конторским столом.
«Что ли, бухгалтерша?» — «Мне-то не легче
Двадцать уж лет как ревнует горлом...»
...Мы возвращались. Прояснело небо.
Тучи прогнало. Валилась капель.
Взяв три буханки пшеничного хлеба,
Я покормить ими лошадь успел.
«Что приуныли?» — спросил осторожно
Я лесника, лишь заехали в бор.
«Эх, кабы сызнова было возможно...» —
Он отмахнул и прервал разговор.
Лес был пронизан насквозь грибниками,
Что ни грибник, легковая при нем.
Полнилась чаща, как Дон родниками,
Разноголосицей звонкой кругом.