Где-то за Окой бродило лето.
Но, навеки окна затворив,
Комнаты молчали.
В тихих клетках
Тихо бормотали снегири.
Снились им, наверно, золотые
Жнивья с неокошенной травой,
В огородах конопли густые
И заря за поймой луговой.
Но на окнах жирно рос столетник.
Жили тени в тине тишины —
Штопали носки,
Считали петли,
Постным маслом мазали блины.
Даже грозы проходили мимо,
Даже ветер шторы не качал.
Домовито пахло хлебом, дымом
И немного — садом...
По ночам
Низко-низко трепетали звезды
Над седой щетиной камыша.
И тогда уйти хотелось.
Просто
Лечь в саду, в траву и не дышать,
Чувствуя, как, переживши ливень,
Прорастает теплый чернозем,
Рожь цветет,
И наливают сливы
Горьковатым молодым вином...
И дрожит слеза росы, что гривна,
Отливая лунным серебром,
Слушая, как на Елец и Ливны
Поезда проносят скорый гром.
И тогда навек проклясть отраву
Комнат, погодящих на гробы:
Лучше быть ничьим, как эти травы,
Чем чужим воспитанником быть!
1935