По кюветам—
полыни горечь.
Вот уж дню да и лету — край.
Шпарь проселком, Лев Анатолъич,
баб с кошелками подбирай!

И они за твою внимательность
в разговоре, среди похвал
вставят притчу о председателе:
тоже мимо не проезжал.

Я люблю эту притчу добрую
с вечным газиком—
на пять мест.
В ней деревня не заподозрила
ни заигрыванье,
ни жест,
ни расчетливую неискренность
тех, кто, видя себя сложней,
краснобайствует, и заискивает,
и подстраивается к ней.

Но проглядывает порочность,
снисхожденье, в конце концов,
в панибратстве уполномоченных,
в бодрых одах ее певцов.

Едут к ней —
кто за словом вещим,
кто — трубить о любви своей,
кто — погладить витые трещины
у колодезных журавлей.

Да с мужчинами
долгим вечером
у конторы ли,
у ларька—
столковаться по-человечески,
без рисовки под простака.

Чтобы сквозь передряги быта,
будто совесть,
у сердца нес
доброту ее и открытость,
и погост ее,
и покос.

Каждой малой ее травинкой
дорожил бы...

И большаком
мимо пешей своей Кузьминовки
не проехал порожняком.