Станция Грязи. Год сорок
                                     третий.
Немец железнодорожный узел
                                     бомбит.
Прожекторы ночью так и светят,
Небо ночное визжит и свистит.
Женщина улицу
                       с кучей детишек
Перебегает, от страха дрожа.
Бежит, словно лань,
                   быстрее мальчишек,
Любу-малышку за ручку держа.
Лишь бы подальше от воя
                                    снарядов,
Всполохов неба... Светло,
                                    как днем.
Через дорогу, совсем уже рядом
Погреб-убежище за плетнем.
Вот и убежище... «Нюрка,
                                      скорее!
Есть еще место. Идите сюда!»
Погреб закрыли, стало теплее.
Темно, как в могиле. Беда, беда!
Тут тишина. Не слышно
                                   снарядов.
Кто-то молитву читает во тьме.
«Мамочка, пить!» - слышится
                                      рядом.
«Терпи, моя крошка!» -
                        ответ в тишине.
Час уж прошел. А может,
                                и больше.
Кто-то заплакал... Собачий вой...
Откинув крышку, не выдержав
                                  дольше,
Спросил дед Василий:
                         «Кончился бой?»
Чиркнула спичка...
                          Слабый отсвет
Лица суровые осветил.
Нюрка вздохнула,
                         услышав ответ,
Домой добираться уж не было
                                        сил.
Почти ежедневно,
                  как по расписанью,
Фашисты станцию Грязи
                                бомбят...
И эти мрачные воспоминанья
Головку ребенка годами
                                сверлят.