Старая, забытая дорога,
Одинокий кустик у ручья,
Что течет в низинке, по-над логом,
Весь заросший цветом иван-чай.

Меж дорогой и ручьем колодец,
А в колодце был исток ключа,
И песчинок очень быстрый танец
В хороводе он кружил, журча.

Шли года и ездили здесь люди,
Пили воду и хвалили вкус,
Но забыли старую дорогу,
Позабыли и родник, и куст.

И теперь родник забило илом,
Затянуло грязью его рот,
Он молчит какой уж год под игом
Ила, тины и не видит вод.

Оползли, оплыли его стены,
Завалили чистый вод исток,
И растет осока лишь в ложбине,
Да дрожит на кустике листок.

Долго я искал этот колодец,
Долго лазил в осоке ручья,
Окрапивил руки и порезал ноги,
Но нашел исток того ключа.

Рядом с ним лежал огромный
жернов,
Что молол муку когда-то встарь,
Только он один, немой свидетель,
Помнит тех веков былую даль.

Помнит он и путников убогих,
Что ходили в монастырский храм,
Помолиться, поклониться Богу
И припасть к его святьш мощам.

Помнит он и конные обозы,
Что везли товары в Лебедянь,
Помнит и купцов, и нищих слезы,
Богачей одежду, бедных рвань.

А теперь лежит он весь заросший
Осокой, травой и тем быльем,
Что растет на брошенных
погостах,
Что цветет лишь ночью, а не днем.

И решил я возродить то место,
Вновь его очистить от былья.
Откопать тот жернов,
Вычистить колодец
И найти исток того ключа.

Целый день в поту, грязи и тине,
Я копал лопатой серый ил.
Был искусан оводами, гнусом,
Но достиг того, чего хотел.

Вновь обрел свои черты колодец,
Вновь в нем заиграл исток ключа,
И песчинок серый хороводец
Закружился в танце сгоряча.

Пусть тот ключ наполнит
свое ложе,
Пусть живет, поя водою в рань,
Путника, какой пройдет,
быть может,
Старою дорогой в Лебедянь!